ЕРМОГЕН

(Голубев Алексей Степанович; 3.03.1896, Киев - 7.04.1978, с. Жировичи Гродненской обл., Белоруссия), архиеп. бывш. Калужский и Боровский. Сын историка Церкви, проф. КДА и Киевского ун-та С. Т. Голубева. Еще в детстве принял решение посвятить жизнь служению Богу. Часто посещал богослужения в Киево-Печерской в честь Успения Пресвятой Богородицы мужской лавре. С 13 лет перестал употреблять мясо, устроил в родительском доме для себя подобие кельи, где молился, читал книги св. отцов, глубокие познания к-рых проявил уже в юношестве. В 1912 г. написал статью с критикой трактовок проф. Ю. А. Кулаковским деятельности свт. Кирилла Александрийского. В 1913 г. статья А. Голубева «Несколько слов о жизни и церковно-общественной деятельности св. Кирилла, Архиепископа Александрийского» была опубликована отдельной брошюрой в Москве по благословению Волынского и Житомирского архиеп. Антония (Храповицкого). В 1915 г., по окончании 3-й киевской гимназии, поступил в МДА. В нач. 1917 г. призван в армию, произведен в прапорщики, однако вскоре был демобилизован по болезни и вернулся к занятиям в академии. Оказавшись в нач. 1918 г. на каникулах в Киеве, был задержан красногвардейцами и лишь чудом избежал расстрела. Завершал обучение в условиях гражданской войны, занимаясь на квартирах преподавателей. Окончил МДА в 1919 г. со званием кандидата богословия за соч. «Христианское мученичество: Опыт историко-философского исследования».

21 июня 1919 г. принял монашеский постриг с именем Ермоген в честь патриарха св. Ермогена в московском Даниловом во имя преподобного Даниила Столпника мужском монастыре. 7 сент. того же года рукоположен во диакона настоятелем Даниловского мон-ря бывш. ректором МДА Волоколамским еп. Феодором (Поздеевским). В сент. 1920 г., согласно прошению, направлен Патриархом св. Тихоном в Киевскую епархию, зачислен в братию Киево-Печерской лавры. Был назначен на должность помощника миссионера-проповедника лавры, через нек-рое время стал исполнять послушание библиотекаря. В нач. 1921 г. Духовный Собор лавры принял решение ввиду усердного исполнения возложенных на Е. послушаний рукоположить его во иерея. По просьбе Е. ему разрешили получить священническое посвящение от еп. Феодора (Поздеевского), и в апр. он прибыл в Москву. Однако еп. Феодор в это время находился под арестом, поэтому 28 авг. 1921 г. Е. был рукоположен во иерея Патриархом Тихоном. В окт. того же года, вернувшись в Киево-Печерскую лавру, Е. организовал для братии регулярные занятия в виде богословских чтений-бесед, в связи с чем был освобожден от должности помощника миссионера-проповедника. 16 янв. 1922 г. выбран членом Духовного Собора лавры, 2 февр. назначен миссионером-проповедником лавры, в июле - епархиальным миссионером-проповедником Киевской епархии. 10 июля возведен экзархом Украины Киевским митр. Михаилом (Ермаковым) в сан архимандрита.

В авг. 1922 г. участвовал в устроенном митр. Михаилом в Киеве совещании архиереев вместе с представителями клира и мирян, на к-ром сделал доклад о событиях церковной жизни в Москве в связи с деятельностью группы «Живая церковь». По итогам доклада собрание приняло решение отмежеваться от «Живой церкви». В конце года ввиду болезни настоятеля Киево-Печерской лавры архим. Климента (Жеретиенко) Е. был назначен его заместителем. Несмотря на молодость, проявил себя энергичным организатором; основал для поднятия иноческого духа в лавре братство во имя прп. Феодора Студита, устроенное на началах общежития.

В ночь на 4 апр. 1923 г. арестован за «антисоветскую деятельность» вместе с викариями Киевской епархии, епископами Белоцерковским Димитрием (Вербицким), Черкасским Назарием (Блиновым), Каневским Василием (Богдашевским), др. священнослужителями, не признавшими обновленческое Высшее церковное управление. На следующий день отправлен в Москву, содержался в Бутырской тюрьме. 16 мая 1923 г. приговорен Комиссией НКВД по адм. высылкам к 2 годам ссылки в Марийскую автономную обл. Срок отбывал вместе со свящ. Анатолием Жураковским в г. Краснококшайске (ныне Йошкар-Ола), где они почти ежедневно совершали богослужения, превратив свою квартиру в домашний храм. Склонили местное обновленческое священство к покаянию и возвращению в Патриаршую Церковь. За это Е. и А. Жураковский были арестованы и 3 месяца находились в тюрьме.

Ермоген (Голубев), архиеп. Ташкентский и Среднеазиатский. Фотография. 50-е гг. ХХ в.

В нояб. 1924 г. досрочно освобожден из ссылки в связи с пересмотром дела и в дек. вернулся в Киев. После ареста настоятеля лавры архим. Климента встал вопрос о новом настоятеле. С 1924 г. Киево-Печерская лавра пользовалась правами ставропигии, выбор настоятеля, имевшего при совершении службы особые, сопоставимые с архиерейскими привилегии, производился монастырской братией с последующим утверждением высшей церковной властью. 5 окт. 1926 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергий (Страгородский, впосл. Патриарх Московский и всея Руси) утвердил единодушное избрание Е. братией Киево-Печерской лавры новым настоятелем. Е. проживал в Китаевской киевской мужской пустыни при лавре в одном небольшом домике с пребывавшим в лавре на покое архиеп. Димитрием (Абашидзе, с 1928 в схиме Антоний), к-рый стал его духовником. После отказа лаврских монахов признать обновленческое управление власти в кон. 1924 г. отобрали у Киево-Печерской лавры храмы, передав их обновленцам, но братии пока позволялось жить в кельях. Для старых и немощных иноков продолжала действовать богадельня. Богослужения совершались иноками в городской Ольгинской ц. и лаврских пустынях, ставших приходскими храмами. Благодаря умелому руководству Е. удалось наладить сносное существование обители.

Е. отрицательно отнесся к «Декларации» 1927 г. митр. Сергия, полагая, что она принесет Церкви вред, но отделяться от митр. Сергия не стал, т. к. считал, что это будет еще большим вредом. Имеются сведения, что 24 нояб. 1927 г. Е. присутствовал на совещании в Ленинграде на квартире прот. Феодора Андреева, ставшем началом организационного оформления движения иосифлянства, но решительно отказался присоединиться к сторонникам митр. Иосифа (Петровых). За иосифлянами пошла незначительная часть братии Киево-Печерской лавры, присоединившаяся к иосифлянской общине при Покровской ц. на Подоле в Киеве.

28 янв. 1931 г. Е. был арестован по обвинению в создании «контрреволюционной организации церковников, ставившей своей целью поднять вооруженное восстание», а также в проведении «нелегальных сборищ» и распространении «контрреволюционной литературы». 14 сент. приговорен Особой тройкой при Коллегии ГПУ УССР к расстрелу. Почти полгода провел в одиночной камере смертника в ежедневном ожидании исполнения приговора. 2 янв. 1932 г. Коллегией ОГПУ расстрел был заменен 10 годами ИТЛ. Отбывал срок в Темниковском, Саровском (в закрытой Саровской Успенской муж. пуст.), Алатырском лагерях, Севжелдорлаге. Проводил в лагерях церковные службы для заключенных. Из-за физической слабости был освобожден от общих работ, учил нем. языку начальника лагеря. По его совету обратился с ходатайством о помиловании в связи с заболеванием туберкулезом легких. 27 июля 1936 г. Президиум ЦИК СССР сократил срок заключения до 8 лет.

Освобожден в янв. 1939 г. Поселился в г. Шуша в Нагорном Карабахе, в июне 1941 г. переехал в Астрахань. В кон. 1943 г. по просьбе Астраханского архиеп. Филиппа (Ставицкого) вернулся к иерейскому служению. 4 марта 1945 г. назначен настоятелем Преображенской ц. в Трусове, пригороде Астрахани. С 1 июня того же года настоятель астраханского кафедрального Покровского собора и благочинный городских церквей. Неоднократно замещал архиеп. Филиппа при его отъезде из Астрахани в церковно-хозяйственных делах. С 1 марта 1948 г. находился на чреде священнослужения и проповеди слова Божия в ТСЛ. По приглашению Ташкентского и Среднеазиатского еп. Гурия (Егорова, впосл. митрополит), с к-рым имел давнее знакомство, продолжил служение в Ср. Азии. С 13 сент. 1948 г. настоятель Покровского собора в Самарканде.

1 марта 1953 г. хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. Хиротонию в московском Богоявления соборе в Елохове возглавил Патриарх Московский и всея Руси Алексий I. Важнейшим из деяний Е. на кафедре была полная реконструкция кафедрального Успенского собора в Ташкенте - фактически речь шла о строительстве нового большого храма. Это было крупнейшим церковным строительством, осуществленным за все предшествующие годы советской власти. Строительство новых церквей развернулось и в епархии. При епархиальном управлении было создано специальное подразделение по ведению строительных, ремонтных и реставрационных работ во главе с прот. Александром Кошкиным. Были построены новые храмы и молитвенные дома в Ашхабаде, в Самарканде и во Фрунзе (ныне Бишкек), во мн. городах и населенных пунктах. В храмах проводилась реставрация настенных росписей, изготовлялись иконостасы.

В епархии при мн. храмах были созданы бесплатные столовые, оказывалась материальная помощь учащимся семинарии, проводились и др. благотворительные мероприятия. В Ташкенте открылась свечная мастерская. Е. осуществил реорганизацию финансовой системы епархии, установил для приходского священства одинаковые ставки и ввел оплату облигациями Гос. займа, не облагаемыми подоходным налогом. В результате доходы епархии значительно увеличились. Е. регулярно посещал приходы епархии, в т. ч. самые отдаленные, проводя архиерейские богослужения и читая проповеди, собиравшие множество прихожан. Временно управлял Алма-Атинской и Казахстанской епархией (нояб. 1955 - май 1956 и февр.-авг. 1958). 20 авг. 1958 г. возведен в сан архиепископа.

В связи с проводившейся при Н. С. Хрущёве очередной антирелиг. кампанией в кон. 50-х гг. резко усилился адм. нажим со стороны уполномоченных Совета по делам РПЦ. Во время развернутой в стране властями кампании по массовому закрытию церквей Е. решительно заявлял, что поставлен открывать, а не закрывать храмы, говорил в проповедях, что Церковь переживает гонения. Возможность противостоять адм. давлению властей Е. видел в изучении советского законодательства и правовом просвещении духовенства. 24 марта 1960 г. Свящ. Синод рассмотрел и одобрил представление Е. о создании сборника законов и распоряжений, касающихся правового положения Церкви и духовенства.

В июле того же года к Е. обратился уполномоченный Совета по делам РПЦ в Узбекской ССР и предложил дать согласие на закрытие молитвенного дома в ташкентском пригороде Луначарское, обещая в случае согласия заступиться за архиерея перед местными властями. После решительного отказа уполномоченный приложил все усилия для снятия архиерея с Ташкентской кафедры. Власти организовали против Е. клеветническую кампанию в местной печати. Е. написал открытое письмо в опубликовавшую клеветнический фельетон газ. «Правда Востока» и в офиц. органы, в к-ром доказал ложность выдвинутых против него обвинений. Поскольку ответа не последовало, Е. дал распоряжение зачитать текст письма в церквах епархии, после чего власти потребовали немедленного устранения архиерея из Ташкента. В связи с такой позицией властей Патриарх Алексий I был вынужден 15 сент. 1960 г. отправить Е. в бессрочный отпуск. Местом пребывания Е. был определен Успенский муж. мон-рь в Одессе, а через нек-рое время - Жировицкий в честь Успения Пресвятой Богородицы монастырь.

Е., находясь на покое, продолжал занимать активную позицию в условиях продолжавшегося наступления на Церковь, в частности через вытеснение клириков из руководства приходской жизнью. Е. выразил несогласие с принятым в апр. 1961 г. под давлением властей постановлением Свящ. Синода о фактическом устранении приходских священников от руководства приходом. Когда 18 июля Е. прибыл на празднества в честь обретения мощей прп. Сергия Радонежского в ТСЛ, где проходил обсуждавший реформу приходского управления Архиерейский Собор 1961 г., то ввиду жесткого контроля Совета по делам РПЦ за проведением Собора не был допущен на его заседание.

25 марта 1962 г. Е. направил письмо Хрущёву, в к-ром опроверг обвинения представителей советской власти в адрес духовенства в нарушении религ. законодательства и обратил внимание на то, что офиц. лица своими действиями против Церкви гораздо чаще, чем духовенство, вступают в противоречия с законодательными нормами и декларациями партийного руководства. Приводя примеры нарушений законов уполномоченными по делам РПЦ из разных епархий, Е. нарисовал картину повсеместного адм. произвола по отношению к верующим и священнослужителям, заявляя, что «нарушение советского законодательства о культах именно со стороны уполномоченных стало нормой их деятельности». Вместе с тем Е. надеялся добиться примирения Церкви с властями, предлагая составить служебную инструкцию для уполномоченных Совета по делам РПЦ, регламентирующую их отношения с архиереями и епархиальными управлениями. Предварительно Е. ознакомил с текстом письма Минского и Белорусского архиеп. Варлаама (Борисевича) и Патриарха Алексия I. Послание получило широкую известность, распространяясь по неофиц. каналам. Ковровский еп. священноисп. Афанасий (Сахаров), прочитав копию этого письма, сказал: «Почему у нас только один исповедник? Где же остальные архиереи, почему они молчат?»

Вопреки опасениям острой реакции властей после письма в адрес Хрущёва не последовало. Е. даже смог вернуться к активному церковному служению. 13 июня 1962 г. ему было поручено временное управление Омской и Тюменской епархией. Е. поставил в известность уполномоченного Совета по делам РПЦ о несогласии с практикой гос. контроля за деятельностью Церкви и о том, что при исполнении советского законодательства о культах он выступает «не за дух, а за букву закона». В окт. 1962 г. Е. посетил в Москве председателя Совета по делам РПЦ В. А. Куроедова и представил документ по вопросам проводившейся в стране атеистической пропаганды, аргументированно показав ее ошибки и перегибы даже с т. зр. постулатов марксизма-ленинизма. Уполномоченный по делам РПЦ по Омской обл. писал в отчете в Москву, что он озабочен высокой теоретической подготовкой Е. в вопросах советского законодательства. В епархии Е. активно боролся против действий местных властей по закрытию храмов. Он давал благословения на сбор подписей под письмами в адрес центральных властей с требованиями открыть церкви. Действия архиерея были расценены как «идеологическая диверсия», по факту сбора подписей под обращениями граждан было возбуждено уголовное дело. Е. был привлечен по этому делу в качестве свидетеля, однако суд вынес в его адрес частное определение. Власти требовали перевода Е. на др. кафедру.

11 мая 1963 г. Е. был награжден правом ношения креста на клобуке, а 29 мая назначен управляющим Калужской и Боровской епархией. В Калуге Е. постоянно подвергался сильнейшему нажиму со стороны местного уполномоченного по делам РПЦ. Архиерей регулярно вызывался «для бесед», ему делались «строгие предупреждения» по поводу «недопустимых действий», в частности оказания благотворительной помощи. Е. принимал активные меры по оживлению приходской жизни, поддерживал бедные приходы, организовывал ремонт обветшавших храмов, привлекал в епархию молодых священнослужителей. Вопреки протестам Совета по делам РПЦ увольнял за штат скомпрометировавших себя священнослужителей. Активная деятельность Е. привела к заметному оживлению религ. жизни в Калужской обл., что вызвало серьезное беспокойство у местных властей. В июле 1963 г. Калужский облисполком принял постановление «Об ограничении деятельности церковников». Принимались меры для «контроля за соблюдением законодательства о культах», «изучения контингента лиц, посещающих церкви, пресечения незаконного крещения детей, выявления активных членов общин», в 1964 г. началась кампания по борьбе с колокольным звоном, массово проводились пропагандистские антирелиг. лекции.

После устранения в окт. 1964 г. от власти Хрущёва в церковных кругах возникли определенные надежды на отмену навязанной Церкви реформы приходского управления. Летом (по др. данным, весной) 1965 г. Е. взял на себя составление документа, под к-рым поставили подписи еще 9 архиереев: архиепископы Иркутский и Читинский Вениамин (Новицкий), Казанский и Марийский Михаил (Воскресенский), Пермский и Соликамский Леонид (Поляков), Пензенский и Саранский Феодосий (Погорский), Новосибирский и Барнаульский Павел (Голышев), Ташкентский и Среднеазиатский Гавриил (Огородников), Мукачевский и Ужгородский Григорий (Закаляк), епископы Рижский и Латвийский Никон (Фомичёв), Черниговский и Нежинский Нестор (Тугай) (впосл. архиеп. Григорий и еп. Нестор сообщили о снятии своих подписей).

В заявлении на имя Патриарха Алексия говорилось, что утвержденные Архиерейским Собором 1961 г. изменения оказались в противоречии как с канонической структурой Церкви, так и с гражданским законодательством и внесли в приходскую жизнь еще больше нестроений, чем было прежде. Подписавшие документ архиереи призывали Патриарха срочно изыскать пути к исправлению сложившегося положения путем созыва Поместного или Архиерейского Собора, а до того - специальным патриаршим разъяснением, согласованным с Советом по делам РПЦ, способствовать восстановлению законных прав духовенства в приходских собраниях.

При сборе подписей Е. ссылался на полученное им патриаршее благословение. Однако к моменту, когда заявление было подано, стало ясно, что Советское гос-во не склонно смягчать свою позицию во взаимоотношении с Церковью. Появление заявления, текст к-рого стал широко известен, могло иметь негативные последствия для Церкви в целом. 5 авг. 1965 г. Патриарх Алексий I в резолюции просил Свящ. Синод вызвать Е. и указать ему на незаконность организации некой группы архиереев. Одновременно было высказано мнение, что решение Архиерейского Собора 1961 г. «вошло в жизнь, не вызывая в настоящее время каких-либо осложнений и возражений». 2 сент. Крутицкий и Коломенский митр. Пимен (Извеков, впосл. Патриарх Московский и всея Руси) зачитал Е. резолюцию Патриарха и предложил отказаться от своего заявления. 3 сент. в письме к членам Свящ. Синода Е. взял на себя ответственность за инициативу и текст заявления, признавая как обоснованность своих действий, так и их ошибочность. Е. просил у Патриарха прощения за написание заявления от имени «группы архиереев» и заявил, что намерен «во избежание всяких кривотолков» показать его подлинник председателю Совета по делам РПЦ Куроедову.

В последние месяцы 1965 г. на Е. усилилось давление местных властей. 24 нояб. Е. подал Патриарху Алексию I заявление, в к-ром сообщалось о письмах председателя Калужского облисполкома в Совет по делам РПЦ о нежелательности пребывания архиепископа в должности управляющего епархией. Отрицая инкриминируемые ему калужскими властями «противозаконные действия», Е. тем не менее в создавшемся положении счел невозможным дальнейшее пребывание на Калужской кафедре и просил о переводе в др. епархию. 25 нояб. решением Свящ. Синода Е. был освобожден от управления Калужской епархией и из-за отсутствия в тот момент вакантной кафедры уволен на покой с определением местом пребывания Жировицкого Успенского мон-ря.

В связи с давлением на Церковь со стороны светских властей, крайне негативно воспринимавших активную общественную позицию Е., его назначение на новую архиерейскую кафедру не последовало. В 1966 г. Е. дважды передавал в адрес Патриарха Алексия I обращения по поводу того, что он находится на покое «вынужденно и необоснованно», и просил о назначении его на одну из освободившихся к тому времени архиерейских кафедр.

25 нояб. 1967 г. Е. обратился с заявлением к Патриарху Алексию, связав свое оставление за штатом с неприемлемым по церковным канонам и гражданским законам вмешательством Совета по делам религий в деятельность Патриархии, в частности в архиерейские назначения. В заявлении Е. также высказал мнение о неканоничности, на его взгляд, порядка поставления епископов путем назначения. О принципах соборного архиерейского поставления подробно говорилось и в составленной Е. записке «К пятидесятилетию восстановления Патриаршества: (Историко-каноническая и юридическая справка)», к-рая, как и заявление Патриарху, была опубликована в «Вестнике РХСД» (Париж). Анализируя порядок формирования высшего церковного управления, Е. противопоставлял «Положению об управлении РПЦ», принятому на Поместном Соборе 1945 г., определения Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг., стоящие, на его взгляд, на более высоком каноническом уровне. В записке Е. вновь остановился на отрицательном значении для Церкви изменений, происшедших в приходском управлении в 1961 г., показав несостоятельность нового положения о приходах не только в каноническом плане, но и по гражданским законам. В заключение он писал о «печальном состоянии» РПЦ в год 50-летия восстановления Патриаршества, указывая, что «для жизни Церкви существенно необходимы свобода и независимость ее внутренней организации».

Обращение к Патриарху и записка Е., получившие известность как в СССР, так и за рубежом, вызвали крайнее недовольство советских властей, потребовавших от Патриархии принять меры против находившегося на покое архиерея. 30 июля 1968 г. Свящ. Синод издал определение, в к-ром осудил Е. за то, что он «по-своему истолковывал свое увольнение и выражал устно и письменно недовольство постановлением Священного Синода и при этом тенденциозно излагал некоторые стороны церковной жизни; в отношении Святейшего Патриарха, Священного Синода и других Преосвященных архиереев выражал недопустимую несдержанность...». Деятельность Е. была названа «неполезной для Церкви», определение его на архиерейскую кафедру сочтено невозможным, ему было указано и дальше жить на покое в Жировицком мон-ре.

В нояб. 1969 г. Е. обратился в Совет по делам религий с проектом внесения изменений в советское законодательство о культах. Е. предлагал: допустить исполнение религ. обрядов по просьбе верующих в домах, квартирах и на кладбищах без предварительного согласия местных органов власти; запретить уполномоченным Совета по делам религий вмешиваться в вопросы назначения священнослужителей; допускать священнослужителя в число учредителей религ. об-ва; ограничить основания к закрытию церквей только прекращением существования религ. общины, аварийным состоянием здания и его сносом по градостроительному плану. В беседе, состоявшейся в Совете по делам религий, Е. упомянул о противозаконном массовом адм. закрытии правосл. церквей. В ответ зампредседателя Совета по делам религий заявил, что подобные обращения Е. используются за рубежом в «антисоветских клеветнических целях». Даже находясь на покое, Е. продолжал вызывать беспокойство властей, установивших за ним в мон-ре негласный контроль. Под нажимом Совета по делам религий был смещен сочувствующий Е. настоятель Жировицкого мон-ря архим. Михей (Хархаров, впосл. архиепископ Ярославский и Ростовский).

26 апр. 1971 г., во время подготовки к Поместному Собору для замещения вдовствующего после кончины Патриарха Алексия I Патриаршего престола, Е. обратился с письмом к Патриаршему Местоблюстителю Пимену (Извекову, со 2 июня 1971 Патриарх Московский и всея Руси), в к-ром вновь поднял вопрос об изменениях, внесенных Архиерейским Собором 1961 г. в организацию приходского управления, указав, что отстранение духовенства от управления приходом ведет к расцерковлению приходской жизни, искажению пастырско-молитвенных отношений между священником и прихожанами, в обращение пастыря в наемника, лишенного даже права быть членом общины, где он служит. Е. предлагал не выносить постановление Архиерейского Собора на утверждение Поместного Собора без необходимых изменений. Против изменений в «Положении об управлении РПЦ», сделанных в 1961 г., выступали и др. архиереи, однако в силу политических причин их предложения не нашли поддержки.

Выдвигавшиеся Е. в ходе его активной общественной деятельности проекты реформирования государственно-церковных отношений в СССР во многом предвосхитили изменения, ставшие возможными в стране с кон. 80-х гг. ХХ в. Однако в ситуации 60-70-х гг. подобные предложения носили утопичный характер и не могли быть реализованы. Выступления Е. по защите прав верующих зачастую приводили к обратным, негативным последствиям, провоцируя светскую власть на ужесточение своей антирелиг. политики, усиление давления на Церковь.

Последние годы, проведенные на покое, Е. жил в обычной келье, перегороженной шкафом на кабинет и спальню, довольствуясь только самым необходимым. По состоянию здоровья Е. совершал обычно в месяц только 2-3 богослужения в монастырских храмах, но обязательно выступал с проповедями. Старался не пропускать церковные службы, никогда на них не опаздывал и всегда почти выстаивал до конца. Интересовался положением дел в Церкви и стране, ему приходило много писем, к Е. приезжали духовные чада. Много читал, знал и любил рус. классическую поэзию. Занимаясь вопросами гражданского права, зарекомендовал себя как образованный юрист. Знавшие в это время Е. отмечали его удивительную доброту к окружающим, пришедшую на смену нек-рой сухости и строгости характера в предшествующие годы. До самой кончины сохранял бодрость, ясность ума и твердость памяти. Осенью 1977 г. стал готовиться к переезду на родину - в Киев, более подходящий ему по состоянию здоровья. Скончался от сердечного приступа в праздник Благовещения. Понимая, что умирает, Е. радовался, что он отходит к Богу в тот день, когда почил Святейший Патриарх Тихон, светлую память к-рого он чтил всю жизнь. Отпевание Е. в Никольском приделе Успенского собора в Жировицком мон-ре возглавил 9 апр. 1978 г. Минский и Белорусский митр. Антоний (Мельников). По завещанию был погребен 11 апр. на Корчеватском кладбище Киева среди могил своих родных и близких, недалеко от бывш. Преображенской пуст. Киево-Печерской лавры.